Эбола в Либерии: невыносимый выбор

Пьер Трбович, антрополог организации «Врачи без границ»/ Médecins Sans Frontières (MSF) из Бельгии, прибыл в столицу Либерии Монровию в конце августа 2014 года для участия в борьбе с эпидемией лихорадки Эбола. MSF мобилизовала все имеющиеся ресурсы для борьбы с распространением заболевания и открыла множество центров по оказанию помощи заболевшим в странах, затронутых эпидемией. Но на фоне растущего потока пациентов и отсутствия массированных, скоординированных действий со стороны мирового сообщества, которые необходимы для сдерживания бедствия, команды организации оказались в жесточайшей ситуации, когда им приходится отказывать пациентам, нуждающимся в помощи.

Трбович стал свидетелем того, как перегружен медицинский персонал, как больные стоят в очереди на улице, и ему самому пришлось взять на себя мучительную обязанность - отказывать людям в помощи.

Вскоре после прибытия в Монровию я понял, что мои коллеги с трудом справляются с масштабами вспышки Эболы. Наш центр лечения, самый крупный в истории MSF, был полон, и наш координатор проекта Стефан стоял у ворот, отказывая людям в приеме. Работая в миссии MSF, приходится быть гибким. Подобной работы в наших планах не было ни для кого, но кто-то должен был это делать, и я вызвался.

Все первые три дня, что я стоял у ворот, шел сильный дождь. Люди промокли насквозь, но продолжали ждать, потому что больше им идти было некуда.

Первым, кому мне пришлось отказать, был отец, который привез в багажнике свою больную дочь. Это был образованный человек, он умолял меня взять его дочь-подростка, говоря, что понимает, что мы не сможем спасти ее жизнь, но по крайней мере спасем от заражения оставшуюся часть его семьи. В этот момент мне пришлось уйти за палатку, чтобы поплакать. Я не стыдился своих слез, но понимал, что должен оставаться сильным ради моих коллег; если мы все начнем плакать, это будет беда.

Другие семьи просто подъезжали на машинах, высаживали больного, а потом уезжали, бросив его. Одна мать пыталась оставить маленького ребенка на стуле, надеясь, что если ей это удастся, у нас не будет иного выбора, кроме как принять ребенка.

Мне пришлось отказать паре, которая приехала с маленькой дочкой. Через два часа девочка умерла перед нашими воротами и лежала там, пока погребальная команда не забрала тело. К нам регулярно приезжали машины скорой помощи, привозившие пациентов с подозрением на Эболу из других медицинских учреждений, но мы ничего не могли сделать. Нам некуда было их направить. Все центры были - и остаются - переполнены.

Когда я оказался в зоне высокого риска, я понял, почему мы не можем больше принимать пациентов. Все сотрудники были невероятно перегружены. В центре лечения Эболы должны соблюдаться определенные процедуры для обеспечения безопасности, и если людям не хватает на это времени, они могут начать делать ошибки.

На то, чтобы полностью одеться в комплект индивидуальной защиты может уйти до 15 минут, а проработав в зоне риска один час, ты уже полностью изнурен и залит потом. Оставаться там дольше нельзя, это опасно. Пациентам очень плохо, и много усилий уходит на то, чтобы чистить  палатки от человеческих экскрементов, крови и рвотных масс, и выносить трупы.

Не было никакой возможности принять большее число пациентов, не подвергая всех и всю нашу работу огромному риску. Но объяснять это людям, которые умоляли принять их родных, уверять их, что мы расширяем центр так быстро, как только можем, было практически невозможно. Все, что мы могли сделать, это выдать людям на дом защитные комплекты из перчаток, халатов и масок, чтобы родные могли заботиться о больных с меньшим риском заразиться.

После дождя начало палить солнце. Один старик прождал у ворот пять часов со сломанным зонтиком от солнца. За все это время единственное, что он мне сказал, было: "Слишком много солнца".  Ему было очень трудно. С ним был сын, но он был слишком напуган, чтобы подойти к нему ближе и как-то помочь. Когда мы наконец смогли его принять, сын благодарил меня со слезами на глазах.

Были и другие люди, которые не были больны, но не спали и не ели, боясь, что у них Эбола. Они просто хотели сдать анализы. Но если мы отказывали умирающим, как мы могли принять здоровых?

Другие пришедшие просто отчаянно нуждались в работе, они были готовы делать все, даже переносить трупы.

Когда медсестры, которыми я просто восхищаюсь, начинали меня жалеть меня и говорили мне, что не смогли бы делать то, что делал я, я понял, что то, что я делал, было труднее, чем я думал. Через неделю мне сказали, что мне нужно перестать этим заниматься. Тот эмоциональный груз, который лег на меня, стал заметен.

Ко мне подошел коллега и сказал, что я должен пойти взглянуть на что-то. Каждый раз, когда пациенты поправляются, мы проводим небольшую церемонию для выздоровевших. Видеть, как собираются сотрудники, чтобы отпраздновать это событие, услышать слова благодарности от выздоровевших пациентов, - все это очень важно для нас.  Посмотрев вокруг, я увидел слезы в глазах всех моих коллег. Иногда есть хороший повод для слез.