История рохинджа: «Солдаты могли вломиться в любой момент»

Ма с семьей бежали в Малайзию в 2013 году после того, как Мьянму охватило насилие, направленное против представителей народности рохинджа. В Малайзии он стал активным членом этнического сообщества. Представители «Врачей без границ» поговорили с Ма о том, что ему и его семье пришлось пережить в Мьянме.
 

_______________

«Я родился в Маунгдау в северном штате Ракхайн. Работал в нескольких гуманитарных организациях, но потом находиться в стране стало слишком сложно. Правительство активно поощряло столкновения между представителями местных народностей и сообществом рохинджа в Маунгдау. В 2012 году ситуация резко ухудшилась. Государственные СМИ использовали по отношению к рохинджа унизительные эпитеты, называли нас «бенгальцы-нелегалы». Однажды кто-то обстрелял группу мужчин-рохинджа, которые выходили из мечети, местные начали поджигать наши дома. Многие из наших бежали, кто-то был незаконно задержан. Как-то ночью я увидел, как представители службы безопасности Мьянмы сбрасывали тела убитых ими людей в братские могилы. Было примерно 40-50 тел. Мы не могли свободно передвигаться, был введен комендантский час, приходилось сидеть дома. Но и там мы не были в безопасности – в любой момент могли вломиться солдаты и прикончить кого угодно. Было наложено ограничение на свободу собраний больше пяти человек – то есть мы не могли ходить в мечеть, школу или на работу. Я настолько боялся спать дома, что ночи проводил в офисе, где со мной укрывались еще двое моих коллег. А в 2013 году меня объявили в розыск. Передвигаться становилось все сложнее, я боялся, что меня схватят. Поэтому я решил бежать из страны. 

{{ ctaright.node.title }}

{{ ctaright.node.field_link }}

В Малайзию я приехал в июне 2013 года. По сравнению с другими беженцами рохинджа, у меня относительно легко получилось подать заявление на предоставление статуса беженца. Спустя несколько месяцев ко мне приехала и моя жена с тремя детьми. УВКБ ООН выдало мне удостоверение беженца через несколько месяцев. Моей семье пришлось ждать год.

Жизнь в Малайзии оказалось не такой уж и легкой. В течение первого года здесь моим детям было нельзя записаться в государственную школу, поэтому они ходили в неофициальное учебное заведение. Образование там никакое. Моя 13-летняя дочка не может сдать госэкзамен, а позволить себе отправить ее в частную школу я не могу. Я обеспокоен будущим моих детей.

Еще мне официально нельзя работать. Отсутствие необходимого статуса усложняет нашу жизнь. Мы боимся, что нас могут арестовать в любой момент, отправить нас в центр для задержанных иммигрантов или начать шантажировать. Меня останавливали четыре раза. Чистая удача, что меня не задержали. Другим рохинджа повезло меньше – кто-то несколько месяцев просидел в центре для задержанных мигрантов.

Одна из самых больших нашей трудностей – доступ к медицине. Однажды, когда меня очень сильно лихорадило, я попытался обратиться в государственную больницу, но там мне отказали. Пришлось искать частную клинику за большие деньги. Да, сейчас у меня есть удостоверение беженца УВКБ, но медицина все равно очень дорогая. Но нам хотя бы помогают с оплатой медицинских услуг. Раньше, когда удостоверения не было, я не мог оплатить лечение.

Здесь у нас появился еще один ребенок, он родился с осложнениями. Четыре месяца мы ждали возможности пройти МРТ. Недавно младенцу пришлось перенести операцию на глазу. В государственной больнице, хотя ребенок мог ослепнуть на один глаз, не сочли необходимым провести срочное вмешательство. Нас направили в частную клинику, чьи услуги не покрывала страховка УВКБ ООН. Операция стоила очень дорого. Врачи не очень много рассказали о вариантах лечения, просто сделали с нашим ребенок то, что хотели, а потом дали счет. Сейчас моя жена опять беременна и нам снова придется пойти в частную клинику. Я не хочу, чтобы моя семья жила в Малайзии.

В августе 2017 года, когда по Ракхайну прокатилась еще одна волна насилия, направленного против рохинджа, в моей деревне убили семерых жителей, арестовали еще 50. Действовали по той же самой схеме – выбирали кого угодно из наши и поджигали их дома. Людям приходилось бежать. Мои родственники бежали в Бангладеш после того, как нашу деревню сожгли. Там никого не осталось. Сейчас мои мама и брат живут в лагерях для беженцев в Бангладеш, в котором нет ни одного медицинского учреждения. Люди по 40 минут добираются до ближайшей больницы. Да, это сложно. Но по крайне мере здесь они в безопаcности».

Pablo Tosco/Angular