Мнение: «Борьба с терроризмом убивает гуманитарную деятельность»

Бертран Перроше, директор по операционной деятельности в международной медицинской гуманитарной организации «Врачи без границ»/Médecins Sans Frontières (MSF) написал авторскую колонку, посвященную современным проблемам гуманитарной деятельности в условиях контртеррористической операции. 

_______________

«Недавно я побывал в северо-восточных районах Нигерии, где в одном из наших центров терапевтического питания в Борно каждую неделю умирали пять детей. Многие дети поступали в больницу в сильном истощении, спасать их уже было поздно. В отделение интенсивной терапии в столице страны Майдугури ежедневно поступало в среднем 10 детей в состоянии крайнего истощения. Я видел, как моим коллегам приходилось сообщать семьям беженцев, что война не только разрушила их дома и стала причиной их скитаний, но и в буквальном смысле высосала все силы из их детей.

Эти дети – единственные, у кого есть шанс выжить. Они единственные, до кого нам получилось добраться. Однако за пределами так называемых городов-гарнизонов, анклавов под контролем военных Нигерии, еще много детей, которые нуждаются в помощи. Гуманитарные организации не имеют доступа к районам за пределами этих городов, которые составляет более 75% территории штата Борно. Детей, проживающих, по определению военных, за линией фронта, также принято считать врагом в силу их географического положения. Эти дети обречены существовать без помощи, и если гуманитарные организации попытаются добраться до этого района, их могут обвинить в «пособничестве терроризму».

Гуманитарные организации, в том числе и MSF, были созданы для того, чтобы оказывать помощь всем таким детям, оказавшимся в зоне конфликта, независимо от того, с какой стороны фронта они живут.

В таких антитеррористических операциях гуманитарные принципы гибнут вместе с детьми, которые умирают на наших глазах в больницах "Врачей без границ".

Так происходит потому, что, с одной стороны, правительство контролирует, куда мы передвигаемся, с кем говорим и как мы работаем. Под знаменами борьбы с терроризмом «вы или с нами, или против нас». Тем, кому удается попасть в города-гарнизоны, получают доступ к медицинской помощи. Те, кто остаются за их пределами, оказывается лишены этой поддержки, и целые поселения обвиняют во враждебности. Нигерия не единственная страна, которая действует подобным образом. Во всем мире страны, ведущие борьбу с терроризмом, зачастую используют гуманитарную деятельность в качестве инструмента для достижения военных целей: завоевание «умов и сердец» одной группы населения и намеренное исключение другой.

С другой стороны, мы сталкиваемся с разрозненными вооруженными формированиями, которые не хотят с нами разговаривать, совершают массовые нападения на гражданское население и   медицинские учреждения, похищают и убивают гуманитарных работников.

Гуманитарная деятельность испытывает давление со всех сторон, а расплачиваться приходится тем, кто в ней нуждается. При работе в этом сложном контексте у нас не так много единомышленников.

В свою очередь, гуманитарные фонды ООН считают так: в спасении жизни есть смысл только при
при одновременном создании основ государственности и обеспечении мира. Проблема такого подхода заключена в необходимости выбора той или иной стороны. Возможно, принцип ООН и заключается во фразе «Никто не обойден вниманием», но пока потребности более чем миллиона человек,  не проживающих на территории,  которую поддерживает ООН в борьбе с терроризмом, остаются без внимания. 

Военные неоднократно нам заявляли, что соблюдение нейтралитета в Нигерии невозможно, поскольку они считают врага исчадием ада.

Тем не менее, у войны тоже есть законы.

Наши интересы исключительно прагматические. Когда гуманитарная помощь контролируется одной стороной конфликта, в данном случае, правительством Нигерии, она лишается ключевой составляющей: доверия населения и готовности людей с оружием в руках рассматривать эту помощь отдельно от конфликта.

Речь не идет об особых случаях, когда был запрошен доступ, в котором позже было отказано. Скорее речь идет об общем устройстве всей системы помощь, созданной для решения задач контртеррористической деятельности одной из сторон конфликта. Мы не впервые сталкиваемся с такой ситуацией, похожие подходы применялись, например, в Мосуле (Ирак), и я боюсь, что это не последний раз.

Нельзя принуждать врачей судить, кто из пациентов хороший, а кто нет. Это запрещено как медицинской этикой, так и международным гуманитарным правом. Наша задача – лечить всех, кто нуждается в помощи, любые группы населения, оказавшиеся по разным линиям фронта. Сейчас же военные оценивают политическую благонадежность врача, перед тем, как допустить его к пациентам для оказания помощи. Страх процесса отбора приводит к тому, что больные и раненые, имеющие право на получение медицинской помощи, оказываются за бортом. Незаконные проверки означают, что даже те гражданские лица, которым нечего скрывать, боятся приходить за помощью.

Нашу машину скорой помощи угнали. Мы не располагаем информацией о ее местонахождении. Мы, безусловно, и дальше будем спасать жизни. Но мы спасаем жизни только тех, кто смог до нас добраться. И, конечно, забота о поиске машины скорой помощи не должна касаться детей, которые находятся в наших центрах терапевтического питания.

Мы должны иметь возможность добраться до них, пока еще не слишком поздно.

После того, как нам открылся масштаб продовольственного кризиса 2016 года на северо-востоке страны, мы продолжали работать, не покладая рук и оказывать помощь всем, к кому мы могли добраться. Мы будем и впредь спасать жизни. Но я считаю, что мы также должны вернуть себе контроль над оказанием экстренной медицинской помощи. Если мы этого не сделаем, то, я боюсь, что мы поспособствуем смерти гуманитарной деятельности. Тогда, вместо 10 000 человек в Нигерии, к которым мы не имеем доступа сегодня, завтра, в результате бесчисленных международных антитеррористических операций, мы получим миллионы».