В настоящее время организация «Врачи без границ» не принимает пожертвования через этот сайт.
Меню
Эмоциональный рассказ педиатра Мадлен Финней-Браун о работе в детском отделении интенсивной терапии в проекте «Врачей без границ» в Авеле, Южный Судан.
_____________
«Каждое утро я начинаю свой обход с отделения интенсивной терапии (ОИТ), где на лечении находятся самые тяжелые пациенты больницы. Пациентов часто привозят в ОИТ из реанимации и других отделений, где они находятся на грани жизни и смерти, и команда ОИТ делает все возможное, чтобы вернуть к жизни наших маленьких пациентов.
В отделении интенсивной терапии обычно круглосуточно работают две медсестры и фельдшер, а также дежурный врач, который работает днем, а в нерабочие часы доступен по телефону.
Опора всей больницы
Врачи ведут сразу несколько отделений и палат, поэтому непосредственно рядом с пациентами круглосуточно находятся фельдшеры и медсестры. Фельдшеры имеют достаточную квалификацию, чтобы вести врачебную работу, однако их обучение длится меньше, чем у врачей, поэтому главным образом они занимаются постановкой первичного диагноза.
Обычно они первыми осматривают пациентов, ставят диагноз и начинают лечение, они сообщают печальные новости, проводят реанимационные мероприятия и выполняют различные процедуры.
Они поистине основная опора больницы «Врачей без границ» в Авеле.
Непроизвольные судороги
В тот день, когда я пришла в ОИТ, в отделении уже находился фельдшер, который сидел рядом с реанимационной койкой пациента. Семилетный Дэнг *поступил с церебральной малярией и неконтролируемыми приступами судорог.
В приемном отделении ему дали диазепам и фенотоин (препарат для купирования приступов). Но он продолжал задыхаться прямо на моих глазах, у него был низкий уровень пульса и кислорода в крови. Ситуация уже становилась знакомой: пациент в шаге от остановки сердца. Возможно, это было следствие церебральной малярии, или может реакция на препараты, которые дали пациенту для остановки судорог...мы не могли сказать с полной уверенностью.
Мы принимаем решение начать вентиляцию легких с помощью мешка Амбу, ручного аппарат ИВЛ. Вскоре после того, как мой коллега начинает искусственную вентиляцию, Дэнг перестает дышать. Уровень сатурации крови и сердечный пульс повышаются по мере вентиляции, однако пациент больше не может самостоятельно дышать.
Жизнь Денга в буквальном смысле слова находится в наших руках.
Самый трудный разговор в жизни
Проблема в том, что у нас нет ни аппарата ИВЛ, ни свободного сотрудника, который мог бы обеспечивать продолжительную вентиляцию легких пациента на протяжении долгого времени. Мы ведем вентиляцию легких Дэнга уже почти 20 минут, и он по-прежнему не дышит самостоятельно. Я прошу переводчика помочь мне - предстоит тяжелый разговор с мамой мальчика, которая с тревогой наблюдает за происходящим.
«Ваш сын не дышит самостоятельно... мы сделали все возможное. Но этого может оказаться недостаточно», – говорю я. –Мне очень жаль».
В конце нашего разговора я спрашиваю, есть ли у нее какие-либо вопросы.
«Да, – отвечает она на местном языке динка. – Можем ли мы помолиться?»
Я озадачена, признаться, не ожидала такого ответа.
«Конечно», – отвечаю я. Женщина начинает молиться.
Хотя я не религиозна, это был очень сильный и прекрасный, трагический момент, который, надеюсь, я запомню навсегда.
Гимн
Вообразите картину: утро среды, в нашем скромном отделении интенсивной терапии кипит работа. Все девять коек заняты, здесь лежат самые тяжелые пациенты в больнице. На кровати у двери лежит еще не проснувшаяся маленькая пациентка с менингитом. Она может никогда не проснуться.
Рядом с ней мама нежно укачивает девятимесячную малышку с синдромом Дауна и пневмонией, которая задыхается при каждом вздохе. Ее сосед, двенадцатилетний мальчик, дважды пострадал от змеиных укусов: досталось обеим ногам. Два дня он добирался до больницы. К тому моменту на левой ноге уже развилась гангрена, поэтому ногу придется ампутировать. Мы все надеемся, что воспаление на другой ноге уменьшится, и хотя бы одну ногу нам удастся спасти.
Напротив мальчика - пациентка, ей месяц, мы первоначально диагностировали у нее пневмонию, однако, благодаря УЗИ сердца, был обнаружен структурный дефект, который мог стать смертным приговором для ребенка, если семья не сможет добраться до Хартума, чтобы сделать операцию. Мама всегда долго и нежно целует малышку.
На двух соседних кроватях лежат дети с малярией, оба ребенка в глубокой коме. Мы не уверены, что они поправятся.
Также в отделении находится шестимесячный ребенок, страдающий от тяжелого истощения, он поступил к нам с диарей и инфекцией дыхательных путей. Его исхудавшее тело неподвижно лежит на кровати; с каждым дыханием ребра мальчика видны все отчетливее, на поддержание процесса дыхания уходит вся его энергия.
В углу отделения – пятнадцатилетний пациент с диабетом первого типа и эпилепсией, он часто попадает в больницу из-за осложнения, известного как диабетический кетоацидоз, возникающего из-за отсутствия инсулина. Кроме того, в этот раз у него также диагностировали малярию, у него спутанное сознание.
Представьте всю эту картину. Шум инфузионных помп, концентраторов кислорода, детский плач, стоны подростка в спутанном сознании, звук мобильного телефона, скрип вращающегося вентилятора под потолком и грохот работающего вдали генератора.
И вот мать Дэнга начинает петь гимн, мелодичный и эмоциональный… каждая нота наполнена ее верой, любовью и силой. Пение женщины сопровождает какофония, царящая в палате, и ритмичное сокращение мешка ИВЛ - свидетельство каждого вздоха, подаренного ее сыну.
Мы проводили вентиляцию на протяжении 40 минут, и нам уже пора завершать этот процесс. Одна из медсестер надевает кислородную маску на лицо Дэнга, мы все, затаив дыхание, ждем. Молитва матери усиливается. Секунды длятся одна за другой, и потом... вздох. А затем еще один.
Он начинает дышать самостоятельно. По отделению проносится вздох облегчения.
Универсальный язык
Однако теперь перед нами стоит новая задача: по мере улучшения его состояния сознания судороги начинают возвращаться. Приступ за приступом. Мы усиливаем терапию пациента. Весь день он проводит без сознания, у него частые приступы. Его состояние слишком запущено, говорю я сама себе, когда ухожу с работы в тот день. Малярия в очень тяжелой форме.
На следующее утро, когда я возвращаюсь в отделение, я с радостью вижу, что наш пациент проснулся, хотя и выглядит слегка насупившимся. Он пока еще не сидит самостоятельно, поэтому мама помогает ему, пока кормит его овсяной кашей.
Мы улыбаемся друг другу — этот язык понятен всем.
«Я хочу домой», - говорит мальчик маме.
Очень скоро ты вернешься к себе домой, мой друг!»
*Имя изменено для сохранения конфиденциальности пациента.
