Женщины герои.Кампания ''Более пяти миллионов женщин в наших приемных''. Новые свидетельства.

Клотильда, ДРК

Медсестра, ВИЧ-положительна

Клотильда медсестра. У нее есть 19-летняя дочь и внучка. Несколько лет она работала в клинике, делала уколы ВИЧ-положительным пациентам. Однажды она порезалась...

«В то время мы не обращали внимания на опасности. Я сама год страдала венерическим заболеванием. Меня послали на лечение в клинику в Матонге. Когда мне сделали анализ на ВИЧ/СПИД и у меня оказался положительный результат, это стало для меня потрясением. Я вернулась домой, и никому об этом не сказала. Я лечила людей с этой болезнью, а теперь сама ею заболела.

Два года спустя я начала болеть постоянно. Я проходила лечение «на работе», но мои коллеги избегали меня, они спрашивали, почему я так сильно теряю в весе и выгляжу больной. В конце концов, мне стало так стыдно, что я уволилась. Вскоре я поняла, что не могу платить за дом, и мне пришлось вернуться к родителям. Потом моя семья отказалась от меня. Они называли меня ведьмой и говорили, что я хочу их убить. Весь город ходил посмотреть на «Клотильду, девушку, у которой СПИД».

В то время я весила 39 килограммов. Мне предложили антиретровирусное лечение, которое стоило 50 долларов в месяц. Я никак не могла себе этого позволить! Мое положение продолжало ухудшаться до тех пор, пока мне не рассказали об амбулаторном лечебном центре MSF. Я обратилась туда и начала лечение.

С деньгами у меня было плохо. Дошло до того, что я не могла больше платить за учебу дочери, и в довершение всего она забеременела. Для нас это было очень тяжелое время! В марте 2006 года родилась моя внучка. В апреле я увидела объявление о работе в амбулаторном лечебном центре для людей с ВИЧ. Возможно ли это? Я подала документы и получила эту работу. Сейчас я живу в маленьком домике с моей семьей и по-настоящему счастлива».

Мариам, Дарфур

У Мариам две жизни. Первая началась в Корное, о нем она рассказывает нежно, будто оберегая приятные воспоминания. У этой замужней женщины, матери семи детей, никогда и в мыслях не было покидать Дарфур, но в конце концов ей пришлось это сделать. Позади остались несбывшиеся надежды, которые поглотило пламя войны, и 35-летняя женщина теперь в Чаде, среди тысяч других беженцев. Она ютится со всей семьей в пыльной палатке, но до сих пор считает себя счастливой. Мариам Бокаит Ахамат продолжает верить в то, что преподнесет ей жизнь, и ничто не может заставить ее отказаться от этого убеждения.

В детские годы Мариам Корной был маленьким городком Дарфура, он еще не разросся до размеров настоящего города. Мариам повезло: она ходила в начальную школу, и ей очень нравилось учиться. Она вышла замуж рано, но ей удалось закончить учебу, она очень радовалась, что научилась читать и писать. Время шло, в любимом доме росли дети. Женщина с сильным характером, Мариам вступила в женскую ассоциацию Корноя и вскоре стала ее президентом. Она нашла работу в организации, где она много читала и слушала новости о жизни своей страны. В 2003 году новости были очень мрачные. Правительство направило свои войска в Дарфур на подавление вооруженного восстания. Ее коллеги начали покидать город, но она ждала ребенка и предпочитала не вникать слишком глубоко в то, что происходит. Воздушные налеты вернули ее к реальности: ей надо бежать, но как она может оставить все и лишиться той жизни, которую она с таким трудом для себя построила? Нужно было разработать план действий. Было решено, что ее муж останется здесь, во временном убежище, а она с детьми и несколькими друзьями отправится в дорогу. Они ушли в пустыню и в конце концов нашли пристанище под деревьями в «вади», высохшем русле реки.

«Мы жили там три месяца. Одна из женщин время от времени возвращалась в Корной, чтобы узнать новости и добыть еду. Поскольку я была беременна и не могла путешествовать, они помогали мне. Мы были голодны и нас мучила жажда,  но ужас сложившейся ситуации не позволял нам много думать о физических тяготах».

Дальнейшие события, казалось, подтвердили правильность ее действий, три месяца спустя Мариам узнала, что подписано перемирие. Когда Мариам вернулась в Корной, она обнаружила, что ее дом не пострадал от бомбежек. Однако в январе 2004, как она теперь вспоминает, это было в пятницу, бои возобновились как раз в то время, когда она находилась в близлежащей деревне. «Я увидела самолеты, атакующие Корной, огонь и дым, поднимающиеся в воздух. Люди говорили, что бойцы Джанджавид добрались до деревни и грабят все на своем пути. Мы бежали быстро, как только могли, оставляя все позади».

Это стало началом массового бегства, за время которого она встречала избитых и изнасилованных женщин, семьи, которые второпях оплакивали свои потери на ходу, не останавливаясь, чтобы прочитать молитву над умершим. Повсюду подстерегала смерть.

Мариам шла три дня и три ночи, подгоняя детей вперед, в страхе, что их настигнут. В конце концов они попали на границу с Чадом, в город Тине, где семьи собирались вместе в ожидании временной помощи. Наконец, помощь пришла, и ее перевели в лагерь Тулум, в 60 км вглубь Чада.

«Мы начали с ужасного опыта. В лагере вообще ничего не было. Нам дали пластиковую обшивку и кое-какую утварь, достаточно, чтобы выжить. Однако еще тяжелее было переносить отношение людей. Они возмущались тем, что мы там поселились и пользуемся тем, что принадлежит им, в особенности дровами. Многие женщины, которые выходили из лагеря за дровами, подверглись нападению и изнасилованию».

Сейчас положение 15 000 жителей лагеря улучшилось, хотя воды и дров по-прежнему недостаточно. Верная своему характеру, Мариам взяла все в свои руки. Теперь она работает в клинике MSF и возглавляет ассоциацию женщин лагеря. В тени жестяной крыши она выслушивает бесконечные жалобы своих товарищей по лагерю и неустанно заносит их в тетрадь. Она записывает жалобы людей на нехватку воды, дров и денег, на тяжелую работу, которая ложится на плечи женщин. Кроме того, в лагере нередки случаи насилия, в том числе сексуального, и принудительные браки.

«Все это ужасно, и женщины обращаются ко мне за помощью. Они иногда злятся на меня, но это можно понять, я должна найти решение этих проблем». Когда мы собирались прощаться, она сказала мне: «Ваша работа важна, люди должны знать, что происходит. Мы хотим вернуться в Дарфур, домой. Мы должны это сделать: мы собираемся вернуться домой. Мне нужно заново наладить свою жизнь там!».

______________________________________________________________

MSF оказывает помощь беженцам в лагерях Тулум и Иридими с 2004 года. В каждом лагере есть медицинский центр, который работает по принципу «сортировки пациентов» и состоит из консультационной и смотровой комнаты, аптеки, родильного отделения и отделения вакцинации. Команды местных сотрудников и команда консультантов приезжает в лагеря, чтобы помочь установить ежедневную связь между клиникой и беженцами. Если пациентам, требующим серьезной неотложной помощи, или с осложнениями не удается помочь на месте, действует круглосуточная система направления людей в больницу Ирибы, где MSF работает в хирургическом отделении и наблюдает за работой других отделений.

Экар Нап, 40 лет, и ее 12-летний сын Лаи Ди

Экар Нап мать пятерых детей, она из округа Киривонг, Камбоджа, в 50 км от клиники MSF в Такео. С апреля 2001 года она работает волонтером в MSF, вгруппе поддержки пациентов. Она принимает матерей в педиатрическом отделении, помогает измерять рост, вес и другие параметры ВИЧ-положительных детей.
В марте 2004 года она сдала тест в  местной НПО и выяснила, что она ВИЧ-положительна.

«В то время я была очень больна, я страшно похудела, и по всему телу у меня была сыпь. У меня был сильный зуд, родители повели меня на анализ. Я уже давно подозревала, что я ВИЧ-положительна, но я никогда не делала этого раньше, потому что боялась и знала, что впаду в страшную депрессию».

Мой муж уходил каждый вечер, и я знала, что он встречается с другими женщинами. У меня были нехорошие подозрения, и я просила его сдать анализ, но он не хотел. На гениталиях у него были бородавки и гонорея, и я просила его надевать презервативы со мной, но он отвечал, что он следит за тем, когда «выходить», и что презервативы – это для проституток. Мы женаты, и он не собирается надевать со мной презерватив, он велел мне прекратить просить его об этом; я ничего не могла поделать.

В 2000 году мой муж тяжело заболел. Я спросила врача, не СПИД ли у него, но доктор сказал, что у него брюшной тиф и энтерит, но это не СПИД. Я продала все наши рисовые поля и землю, чтобы оплатить его лечение. Я все время подозревала, что у него СПИД, и я боялась, что один из моих детей тоже может быть заражен: он был болезненнее остальных, и родился с волдырями на голове. Но врач просто ничего не говорил. Мой муж умер, так ничего и не сказав мне. Вспоминая сейчас об этом, я понимаю, что он, вероятно, платил врачу, чтобы он сохранил его тайну, ведь тогда СПИД был окружен сильной стигмой.

Я уехала жить к родителям, они фермеры, я растила детей и работала в поле. Я стала очень бедной. Когда мой муж умер, мой 15-летний сын почувствовал, что он все потерял. Это было большое потрясение для него, он бросил школу и уехал в Сианук искать работу, чтобы помогать семье и мне.

После смерти мужа мне понадобилось четыре года, чтобы решиться сдать анализ, так я боялась. В 2004 году я совсем разболелась. Тест на ВИЧ дал положительный результат, и это вызвало у меня глубокий шок. Мы с сыном вместе сдавали анализы, и он тоже оказался ВИЧ-положительным. Я все время плакала и очень злилась на мужа. Через неделю я отправила на анализ всех остальных детей. Я была в отчаянии. У меня только одна дочь, и я ее очень люблю. Я думала, что, если она тоже ВИЧ-положительна, я покончу с собой. Я действительно хотела это сделать. Но оказалось, что она ВИЧ-отрицательна. Я стала думать о детях, и это дало мне силы жить.

Многие люди стали избегать меня, даже некоторые из родственников. Некоторые мои братья и сестры отказывались есть вместе со мной. Когда я заходила в храм, люди старались отойти подальше. Но мои родители поддерживали меня и помогали финансово. Они продавали рис, кур и свиней, чтобы помочь мне оплатить лечение оппортунистических инфекций. Я потратила 10 000 риелей на лечение через местную НПО, а затем я обратилась в MSF. Мне бы не хватило денег на лечение, тем более  антиретровирусные препараты. Тогда я весила 20 кг, а уровень клеток CD4  равнялся 47. У меня было тяжелое суицидальное настроение, но мой сын еще не был болен. MSF направила меня и сына на антиретровирусное лечение, и я стала чувствовать себя лучше. Я набрала 10 кг, но тогда начал болеть сын. У него был жар, кожная сыпь, и он часто пропускал школу.

Сейчас ему намного лучше. Дискриминация ему уже не так страшна. В школе дети сначала думали, что он ВИЧ-положительный и не хотели играть с ним. Один раз учитель потащил его за ухо в класс, спрашивая, почему он пропускает занятия. После этого я встретилась с преподавателем и рассказала ему правду. Он по-доброму отнесся к нам и после уроков иногда бесплатно занимался с моим сыном, чтобы он догнал пропущенное.

Я очень беспокоюсь за него, но он умный ребенок. Когда он унывает, я стараюсь ободрить его, чтобы он продолжал учебу. Он знает о своей болезни. Я надеюсь, он сможет продолжить образование и получить работу. Мы небогаты, а СПИД неизлечим. Это жестокая болезнь, но я продолжаю заботиться о детях, и мы друг друга поддерживаем.

В клинике Такео MSF лечит 1312 взрослых пациентов и 319 детей.

______________________________________________________________
Тысячи людей были вынуждены бежать из своих домов в результате вооруженных столкновений между повстанцами-маоистами, центральными и местными правительственными силами в Чаттисгархе (центральная Индия). В лагерях, где сейчас разместились большинство этих людей,  невозможно вести нормальную жизнь и заботиться о своих семьях. Переселенцы полностью зависят от помощи правительства. Другие прячутся в лесу.

Организовав базу в соседнем штате Андра Прадеш, две команды MSF выезжают с  мобильными клиниками в три лагеря на границе. Среди пацентов, которых консультирует команда MSF, - много женщин, которые приводят больных детей или сами нуждаются в медицинской помощи.

Ана, 13 лет, Колумбия

Ее изнасиловал сосед, к которому она относилась как к дяде

История Аны началась три месяца назад,  у нее дома. Ана младшая из семи детей в семье.  Она пришла со своей сестрой, Дианой. Диана образованная молодая женщина, ей 22 года, она учится в университете, недавно вышла замуж, у нее маленькая дочка. Диана типичная представительница «женщин Чоко», очень решительная. Она всегда присматривала за своей младшей сестрой, «малышкой», как она ее называет. Мы сидим в больничном офисе: Ана, ее сестра, Магнолия и я. Ана замкнута, она играет с обрывком салфетки, рвет его на кусочки и скатывает в крошечные шарики.

Диана рассказывает нам всю историю, но прежде всего говорит о том, как ей стыдно за соседа, к которому она всегда испытывала уважение и привязанность. Она не упускает ни единой детали, так, как если бы она сама это все пережила.

«Я надеюсь, вы понимаете, доктор, что моя младшая сестра была изнасилована, а я не смогла этого предотвратить», - постоянно повторяет она.

Мы просим ее покинуть комнату, чтобы поговорить с Аной. Девочка ничего не говорит. Она опускает глаза, давая понять, что согласна с рассказанным сестрой. Потом Ана начинает говорить, тихим, едва различимым голосом. Не поднимая глаз, она рассказывает свою историю.

«Все, что сказала моя сестра, правда (...) Я сидела во дворике, он позвал меня смотреть телевизор. "Расслабься, - сказал он, - ты ведь много работала". Я зашла в его дом, как и много раз прежде. Я села, но он пошел в свою комнату, сказав, что там будет удобнее смотреть новости. Я вошла, а он подошел ко мне ближе. Он дотронулся до моей ноги, и я подумала, что это странно. Он продолжал меня трогать, хотя я мотала головой. Он спросил меня, стала ли я уже молодой женщиной. Я ответила ему, что да, у меня уже начались менструации. Он сказал, что тогда это будет легче и не так больно. Я начала плакать. В этот момент в дом зашла моя сестра. Она позвала меня, и мне удалось сбежать. Потом прошло несколько дней или несколько недель, я не помню. Он позвал меня и сказал, что в диване было спрятано несколько миллионов песо, и они исчезли. Он спросил, зачем я их взяла. Он велел мне зайти к нему в дом. Я ответила ему, что это не я. И я стала плакать. Он взял меня за руку (...)».  Ана закончила говорить и начала плакать, не проронив больше ни слова.

В тот день она вернулась домой и заперлась в комнате. Шли дни, и окружающие видели, что она ведет себя странно. Она стала стремительно худеть, ночью ее рвало. Ану осмотрели, поскольку думали, что у нее проблемы с кишечником, что не редкость в Кибдо, где люди пьют грязную речную воду. Домашние все время спрашивали у девочки, не случалось ли с ней чего-нибудь странного, но Ана по-прежнему умалчивала правду. Она продолжала ходить в школу, в 5-ый класс.

Ее сестра пошла с ней в госпиталь, чтобы попытаться выяснить причину ее тошноты и рвоты. Врачи сказали ей, что некоторые анализы показывают, что проблемы могут быть связаны с беременностью. Диана не могла принять такого объяснения; она даже хотела пойти к другим докторам, поскольку была уверена, что это ошибка. В конце концов она согласилась, чтобы сделали тест на беременность... И результат оказался положительным! Ана была в смятении. Неопровержимый результат теста привел ее в панику, и она рассказала обо все случившемся сестре.

Вся семья была в состоянии шока. Диана встретилась с соседом, который к тому времени уже переехал. В конце концов он признал факты; он обещал, что оплатит все медицинские расходы, пока никто не обнаружил, что произошло. «Только представьте себе – черная женщина обвиняет местного: но я не боюсь, я сделаю все, что только можно. Мой муж полицейский, и мы знаем наши права!», - заявляет Диана с силой и решительностью, которые мы увидели в ней, как только познакомились.

Когда Диана возвращается в комнату, у Аны нет сил даже на то, чтобы поднять голову. Она смотрит грустным взглядом в окно, как будто надеясь найти там что-то лучшее. «Я не хочу оставлять ребенка, я не хочу быть матерью, я хочу учиться». Это последние три фразы, которые Ана в силах произнести. Ана, в своей короткой юбочке, делает куклу из бумажных шариков, она мечтает о том, чтобы играть в дочки-матери со своими друзьями, а не о том, чтобы стать настоящей матерью!

Диана вновь появляется на следующий день во время нашего обхода квартала Ла Плаита. Она несет документы с разрешением на аборт, недавно легализованный в Колумбии. Теперь Ана сможет получить необходимую психологическую поддержку и вместе с медиками назначить дату аборта.

На следующий день Ана приходит с заполненными документами. Пятница. Она с волнением здоровается со мной, ее голова опущена, ей нечем занять руки. Она проходит через внутренний двор, садится около пруда и сидит там, глядя в окно.

Аборт ей сделали в понедельник.

Специально для этой кампании был создан интернет-сайт:

Более пяти миллионов женщин в наших приемных.

Статью Кампания "Более пяти миллионов женщин в наших приемных". Истории пациенток можно прочитать see related content.

Статью Кампания "Более пяти миллионов женщин в наших приемных". Новые истории пациенток можно прочитать see related content

Статью Кампания "Более пяти миллионов женщин в нашиз приемных". Истории пациенток-3 можно прочитать see related content.  

Статью Кампания "Более пяти миллионов женщин в нашиз приемных". Истории пациенток-4 можно прочитать see related content.